Лев Алабин, автор статьи, поэт, литературный и театральный критик, член ЛИТО
В Москве, в Малом Манеже, открылась выставка Анатолия Зверева.
Об этом художнике уже написаны тома, монографии и диссертации. Выставок, и самых престижных, было не счесть. Нет на земле уважающего себя музея, или коллекционера, у кого не было бы работ Зверева. Его работ великое множество, оценивают, что более 30 тысяч. Работы Зверева можно встретить в самых разных местах. У самых простых, далеких от мира искусства людей. Расскажу один случай.
Впервые попал в дом к своим знакомым, и неожиданно увидел на стене картинку Зверева.
- Это же Зверев, — воскликнул я.
Мои знакомые замялись. Переглянулись.
И вот какую историю я услышал. Лет тридцать, может и сорок назад, возвращались они поздно вечером по безлюдной Москве домой. И наткнулись на мужчину, который лежал посередине дороги. Причем голова у него была на проезжей части, а ноги на тротуаре. Они обогнули его, подумав, что он пьян. Но потом решили вернуться, чтобы хоть с дороги оттащить. Любая машина могла проехаться по его голове. Оттащив его за ноги, они продолжили свой путь. Ночью обещали заморозки, и они подумали, что человек обязательно замерзнет, если его так оставить. Пришлось опять вернуться, оказалось, что он не так уж и пьян. Добровольно пошел с ними. Положили его в коридоре. На утро, после завтрака, этот бородатый бродяга, отрекомендовался художником Зверевым и предложил в подарок написать картину для них. Нашелся картон. И окурком, горелыми спичками, остатками варенья, помадой, и бог знает из каких еще материалов, он соорудил картину, которая теперь и явилась моим глазам, как откровение.
Анатолий Зверев. Иллюстрация из каталога выставки в Новом Манеже
Вот такой это был художник. Воистину народный. Сколько таких случаев было у ведущего бродячую жизнь художника, и на всем своем пути он оставлял картины.
Еще у одного моего знакомого — Алексея Кирилова, есть небольшое собрание авангардистов. Он был научным сотрудником Курчатовского института, и водил знакомство с богемными художниками и поэтами. Еще в те годы, он занимался нетрадиционной физикой, а потом с головой погрузился в эзотерику. Среди его картин выделялась своей бессмысленностью одна. На ней были проведены три горизонтальные линии. Одна широкая и две поуже. Я засмеялся, глядя на это. Алексей возмутился:
- Это же Зверев!
Я не удержался и засмеялся еще больше. И тогда Алексей достал какие то свои многотомные труды, где были вычисления биополей Зверева (которые он замерял) а так же данные его гороскопа и стал объяснять мне, что по его мнению, Зверев реинкарнация какого-то очень выдающегося человека. (Кажется Леонардо Да Винчи). Кроме того, его рука, напрямую связана с космосом, минуя мозг и вообще сознание. Он подключен к какому-то каналу, по которому напрямую к его пальцам спускаются космические сигналы.
Все это было мной забыто, как полная чушь, если бы на этой выставке я не увидел кадры из документальных фильмов, в которых снято как, Зверев пишет картины. Так вот в фильме Валерия Залотухи есть потрясающий план: рука Зверева автоматически, как заведенная, что-то чертит на холсте, а он даже не смотрит, что рука там вытворяет, а неотрывно смотрит в камеру, на объект своего творчества. Так что рука как бы творит сама по себе, подключенная к чему-то большему, чем художник Зверев. Есть над чем задуматься.
Зверев и сейчас не перестает удивлять. Он является всегда новым, всегда неофициальным, и запредельно свободным. От его картин захватывает дух. Когда выходишь с его выставки, то все, куда бы ты не обращал взгляд, обретает черты картины. И щербинка на асфальте. И клякса на стене. И толпа на улице. Он каждого делает художником, и кажется, что стоит только взяться за кисть, чтобы это запечатлеть… как ты – художник. Но, увы, ты художник — Зверев, а не сам по себе. Он наделил тебя своими глазами… жаль, что не рукой…
Оказывается, что Зверев и в огне не горит. Именно так и называется эта выставка. «Зверев в огне». Здесь представлены картины из собрания Натальи Костаки, которые не сгорели в пожаре 1976 года. Загородная дача сгорела полностью, со всеми работами русского авангарда, которые собирал известный всему миру коллекционер, — Георгий Костаки, остались только обугленные пристройки, где хранилась в стопках часть работ Зверева. Края были обуглены, а центральная часть работ сохранилась. «Ничего, еще напишем,» — так откликнулся Зверев на этот пожар.
Первыми на пожар примчались машины КГБ (впрочем, они, наверное, никуда и не уезжали). Потом явились пожарные, но не нашли гидрантов, а воды у них не было. Стояли, праздно любуясь на огонь.
Многие годы Наталья Костаки (она и сама талантливый художник) реставрировала эти работы. На выставке представлено 200 картин. «Огненный зал» — в нем обугленные картины спасенные из пламени. Есть еще два зала. Один посвящен семье Костаки, с которой Зверев был дружен. И третий зал автопортретов. В нем так же показывают фильмы о Звереве. Фильм композитора Ираиды Юсуповой. И фильм Валерия Залотухи «Садись детуля, я тебя увековечу».
Зверев из года в год раскрывается все шире. За свои 55 лет жизни он успел многое. Известен Зверев – философ, и Зверев поэт. Любимым его поэтом был Лермонтов, а Пушкина он не любил. Считал, что он слишком официозен. Вот одна из баек.
- Знаешь, почему Пушкин был посредственным поэтом? — спрашивает Зверев.
- Ну, почему же?
- Потому что ему не приходило в голову, что поэзия должна быть неожиданной.
- То есть?
- Да вот, хотя бы: «Мороз и солнце, день чудесный!», а надо бы: «Мороз и солнце, дерутся два японца».
Поэзия Зверева полна неожиданностей, и напрочь лишена поэтического официоза. Вот пример.
СИРЕНЬ
В саду, в тени, буквально в гуще самой,
Сидела в черном — черная краса.
Коса — упала.
У куста — уста
Чуть блеклых губ мечтательницы странной.
Дух чародеев, дух весны,
Дух грусти и любви-печали,
И небо — синее — в сиреневом цвету.
Открыты взоры на — ту-ту! —
Сирена дикая…
Душа — ушла.
Неизъяснимая щемила грусть-тоска.
И, закусив букет волос своих,
Она писала тихой живописью стих.
Вы — узнаете их?
В саду цвела сирень — у них.
Большая компания друзей Зверева, в которой оказался и я, уходила с вернисажа позже всех. Охрана предупредительно закрыла за нами дверь. И тут начался дождь. Оказалось, что у Наташи Костаки (владелицы всей этой выставки) нет не только машины, но даже зонтика. Пока мы обсуждали сложившуюся ситуацию, вымокли до нитки. Так что из огня попали в полынью.
Если бы у Тимофеича был дом, мастерская, кисти и краски, еда, он бы сделал намного больше. А так он жил под открытым небом, доступный всем ветрам, о чем и напомнил нам под конец…